Джереми Кларксон рассказал о спасении британской экономики

Экономика была профильным предметом, который я сдавал на выпускных. Должен сказать, что с ходу получил два — потому что не пришел на экзамен. Смысла не было приходить, ведь на занятиях я либо разгадывал кроссворд в Melody Maker, либо любовался фото SR-71 в рекламе, которую каждую неделю зачем-то публиковали в «The Economist».

Либо учил английский. Вряд ли это заметно по первому абзацу, но давайте не будем сейчас разбирать синтаксические конструкции. Речь о том, что я два года просидел в комнате с человеком, который не мог толком стряхнуть капли, когда пописает, но постоянно бубнил о Кейнсе и Смите. Кое-что у меня в голове все же застряло, и потому я думаю, что могу прокомментировать состояние экономики Великобритании: все очень плохо.

И я вижу два выхода из этого положения. Можно положить деньги в банк и вместо полупроцента прибыли раз в 16 лет ежемесячно получать бумажку с телефоном сотрудника отдела по работе с клиентами в Индии, который даже не знает о твоем существовании. Есть и еще один аргумент против того, чтобы держать деньги в банке: каждую ночь будешь просыпаться в страхе, что Греция вышла из Евросоюза и поэтому банк, где лежат твои деньги, лопнул, и все твои сбережения исчезли в огромной невидимой дыре в окрестностях Афин.

Итак. Держать деньги в банке — не очень хорошая мысль. Но боюсь, что это необходимо. Потому что если все решат забрать свои деньги из банков, жилищно-строительных кооперативов и пенсионных фондов, индустрия финансовых услуг развалится. А она не в Бельгии и не в Тунисе. Она в Великобритании. Она нужна нам.

Однако если мы заберем деньги из банка и потратим их, они разойдутся по системе снова — для экономики это хорошо. Но для чьей экономики? Наверное, не для английской: ведь мы производим вещи, которые не хочется покупать. Например, крылья для аэробусов. Или маленькие пластиковые держатели для высоковольтной проводки Honda Civic.

А вот что мне хочется купить сейчас, так это Rolls-Royce. Что странно, потому что эта марка пользуется самой дурной репутацией в истории человечества. Если бы был автомобиль, который назывался «Пол Пот», о нем и то говорили бы лучше.

В начале автомобильной эры, когда все средства управления машиной были снаружи, Rolls-Royce служил для напоминания шапколомающим крестьянам, что им незачем жить. Что им повезет, если они подхватят холеру.

Ранние Rolls-Royce напоминали гигантские свадебные торты. Даже Калигула назвал бы их претенциозными.

После войны, когда автомобили стали похожи на автомобили и конструкторы догадались спрятать рычаг КПП и ручной тормоз под крышу, Rolls-Royce сознательно оставался старомодным. Там до сих пор считают, что двигатель и передние колеса нужно закрывать разными листами металла и что без подножки машина — не машина.

В 60-х, когда лейбористы подняли налоги на нетрудовой доход до 98% и сделали так, что много работать и быть успешным стало трудно и даже обидно, богатым пришлось упасть ниже плинтуса. То есть только самые толстокожие и упрямые продолжали ездить на Rolls-Royce.

И правда, тогда эту машину покупал только молодчик по имени Винс, у которого была свора овчарок и отряд крепких телохранителей. А любому, кто посмел сделать неодобрительный жест, сразу откусывали нос.

И все же, несмотря на сомнительный имидж марки, сохранялось ощущение, что Rolls-Royce конструируют по более высоким стандартам, чем машины подешевле. Что он дорогой, потому что его дорого делать...

Но в 80-е погибли даже эти остатки репутации. Потому что Nissan и Toyota продемонстрировали: для истинного совершенства конструкции нужны конвейеры, роботы и оптовые закупки, а не старик в коричневом рабочем халате с дымящейся самокруткой в зубах.

Но Rolls-Royce не мог позволить себе конвейер. И он собирал слишком мало машин, чтобы закупать детали, которые массово производят на автоматических станках. А они были нужны, чтобы машины стали надежнее, тише и мощнее. На рынке у него не было веса. А значит, за красиво отделанной деревом передней панелью и под пушистыми коврами автомобиль по сути был дерьмом.

Rolls-Royce не мог позволить себе сконструировать новый двигатель. Он не мог позволить себе сконструировать новую коробку. Он запрашивал цену в пять раз выше цены обычного седана за претенциозный Винс-мобиль родом из пятидесятых. Rolls-Royce всплыл бы брюхом вверх, если бы не вмешался VW. Могучий немецкий концерн купил его вместе с родственным Bentley, и юные сотрудники набросали планы омоложения компании, чьи моторы полстолетия тому назад лишили надежды их отцов.

Но потом тихо кашлянула BMW. Ее председатель указал боссу VW (наверное, как-нибудь за игрой в гольф), что хотя VW и купил Rolls-Royce Motor Cars, у него нет права использовать марку Rolls-Royce. Потому что из-за договора о сотрудничестве с ее отделением реактивных двигателей она принадлежит BMW.

Не могу представить себе, как глава VW доиграл партию, обнаружив, что у него нет выбора и остается только продать новое приобретение мюнхенскому конкуренту. А тот построил в Гудвуде новый подземный завод и запустил Phantom.

Он должен был стать худшим автомобилем в мире. Запчасти BMW под ржавым британским брендом, да еще собранные в кучу чертовыми фрицами! И все же он им не стал.

Потому что у BMW был финансовый вес на рынке, она могла черпать из глобальной корзины запчастей и отлично понимала, что такое роскошный автомобиль. Это был шедевр конструкторского искусства. Он был сенсационно красив, прекрасно ехал и был построен по микрохирургическим стандартам качества.

Саймон Коуэлл в свое время купил себе Maybach. Еще бы, он работал только с менеджерами торгового зала и клерками. Как же он мог ездить на Rolls-Royce? Но потом, после того как я заставил его посмотреть машину, он передумал, и сейчас у него два Rolls-Royce.

Теперь у нас есть марка, чье прошлое пропитано снобизмом в худшем его виде, и главный представитель ее — Саймон Коуэлл. А еще лорд Алан Шугар и сержант Эдриан Джилл.

Исходя из этого, я не должен хотеть такую машину. Но я хочу. Нет такого утра, когда бы я не просыпался с идеей взять все свои сбережения и истратить их на черный Rolls-Royce.

Если подумать, это никак не поможет английской экономике. Но поможет немцам. А если Англия останется в Евросоюзе, то это дело первейшей важности. Бюргеры должны быть состоятельными, чтобы помогать слабым. Значит, нужно покупать немецкое! И для того чтобы в мире все было хорошо, я обязан купить Phantom.