Тест-драйв Porsche Cayman S: «Порше» и дорога трех тысяч виражей

«Единственный безопасный способ добраться из Дуранго в Масатлан — это вертолет», — говорит Роберто.

Почти полночь. Роберто — таксист, он везет меня и фотографа Дэниела из аэропорта Дуранго в отель. Мы только что сказали ему, что завтра утром едем на Camino de Tres Mil Curvas — «Дорогу трех тысяч поворотов». Из Дуранго на высоте северозападного плато Мексики она ведет в Масатлан, к побережью Тихого океана. Подбодрив нас рассказами о грабежах, убийствах и обезглавленных трупах, он замолкает и вздыхает сквозь зубы.

— Может, и пронесет. Вы не очень похожи на богатых. Narcotraficos (контрабандисты, перевозящие наркотики) пристрелят просто из-за дорогой машины. У вас какая машина?
— Porsche.
— Ni madres! И сколько она стоит?
— Сто тысяч американских долларов.
— Тогда берегитесь.

За нами раздается вой полицейской сирены, и мимо пролетает обшарпанный Pontiac начала 80-х. Это явно не полицейская тачка, но ее владелец где-то попятил их сирену. Ревущий Pontiac таранит в бок другую машину, сталкивает ее на обочину и уносится в направлении города. Роберто пожимает плечами.

У меня звонит телефон. Это Дэвид, человек из мексиканского Porsche, который дал нам Cayman на эту поездку. «Завтра будьте осторожны, — предупреждает он. — На той дороге... плохие люди. Вас могут убить...»

— Забавно, все нам о них говорят.
— Это опасное место. Если будут угрожать оружием, отдавайте машину. Не геройствуйте.
— Ладно. (Мы и не собирались.)
— Не ездите ночью. И не останавливайтесь. Нигде.
— Но нам надо фотографировать!
— Ладно, но на минуту, не дольше. И только не в городах. Что бы ни случилось, поезжайте дальше.

Да, хорошенькие дела. Мы останавливаемся у отеля и выходим на ночную улицу. Воздух холоден и сух, как мел. Город окутан тишиной. Похоже на затишье перед бурей...

Немного истории: в 90-х годах США перекрыли контрабандистам путь через свои карибские порты, и наркотрафик (главным образом кокаина) пошел через Мексику сухопутным маршрутом, который контролируют несколько враждующих банд. Недавно противостояние обострилось. В инцидентах, где светились наркотики, с 2006 года погибло не меньше 28 000 человек. Всего парой месяцев раньше в Гомес-Паласио, который расположен чуть дальше, была разборка, от которой осталось 17 трупов. Наша дорога идет как раз через одну из самых горячих точек, которую яростно обороняют крышующие наркомаршрут банды. Понятия таковы: если едешь днем, держишься скромно и не интересуешься кокаином, с тобой все будет ОК. Но начнешь кидать понты — и narcotraficante отреагируют недипломатично, но эффективно — отрежут голову. А езда на новеньком Porsche Cayman S, пусть даже чужом, на их территории приравнивается к самой наглой распальцовке.

Так зачем же нам совать голову под мачете? Потому что там обалденная дорога, которой скоро не станет. Двухполосный Хайвей 40 целый век был единственной дорогой из Дуранго на побережье. Скоро построят новое шоссе — чудовищный инженерный шедевр, который пронзит горы и воспарит над равнинами. Сороковое шоссе останется, но будет понижено до ранга второстепенной дороги, связывающей горстку горных деревушек, и неизбежно придет в упадок: ремонтировать его никто не будет. Это последний шанс прокатиться по Camino de Tres Mil Curvas во всей ее красе. А что может быть лучше для такого дела, чем Porsche Cayman S: небольшое купе с динамикой суперкара, которое не спихнешь с дороги грузовиком?

Под утро бессонной ночи мне приходит SMS от замглавного: «Береги задницу. Я не хочу писать горы объяснительных». Следующее утро начинается не очень хорошо. И двадцати минут не проходит после нашего отъезда от отеля, как шелудивая дворняжка выпрыгивает на дорогу прямо перед Cayman S. Я бью по тормозам и уворачиваюсь от собачонки, когда она бросается назад к тротуару. А потом вижу в зеркало заднего вида, как она снова выскакивает на дорогу и ее плющит едущий за нами пикап... Плохой знак. К тому же мы собрались сосчитать все повороты этой дороги, но уже на третьем начинаем спорить.

— Один.
— Два.
— Три...
— Нет, не три. Это был все еще второй.
— Нет, там была прямая между ними. Направо-прямо-направо. Два и три.
— Это была не прямая, это был... тот же поворот, только вытянутый. Вот теперь было три!
— Нет, это уже четыре!

Мы покидаем город. Лучший дорожный совет от Top Gear: хотите быть уверены, что никто не подложил вам наркотики? Подъезжайте на puesto de control militar на Cayman S без номеров. Военные оторвут каждую панель, каждый кусочек отделки, чтобы убедиться, что ваш автомобиль чист. И сделают это совершенно бесплатно.

Вокруг никого. Ни контрабандистов, ни полиции. Только мы да иногда длиннорогие коровы или ослы, отдыхающие у обочины. Мы ныряем по скалистым речным долинам, усыпанным дикими цветами и кактусами. Если у инженеров Porsche при настройке Cayman перед мысленным взором стояла дорога, она была именно этим шоссе. Плавные ровные повороты открываются в прямики не длиннее четырехсот метров, а за ними — очередное аппетитное ассорти поворотов. Cayman цепко льнет к безупречному покрытию, выстреливая из поворотов под визгливый аккомпанемент оппозитной «шестерки». Все хорошо, и мы смеемся над бреднями о наркобаронах.

Хотя понервничать нам все-таки пришлось. Вот черный пикап Ford с тонированными стеклами и зубастым протектором решительно выруливает с боковой улочки и догоняет нас, фактически повиснув на бампере.

— Если бы меня спросили, какие машины у шестерок наркобаронов, я бы сказал... — начинаю я. — Что примерно вот такая, — спокойно заканчивает Дэниел, поглядывая в зеркало, но не оборачиваясь. Пикап едет за нами, как приклеенный, цивилизация исчезает, и шоссе снова идет сквозь лес. Незнакомые, пустынные места. Есть где прикопать пару пухлых гринго. — Что мне делать? — спрашиваю я, пытаясь не выдавать паники. Но голос меня выдает. Как у этих контрабандистов положено? Стоит ли ускориться? Или будет похоже, что мы собираемся от них оторваться? Дэниел морщит нос. «Попробуй притопить?» — предлагает он.

Я сбрасываю пару передач PDK и продавливаю педаль до ковра, днища и, вполне возможно, до асфальта. Ничего не происходит. Я знаю, что переключился два раза. Ага, но не вниз, а вверх! Чертовы непостижимые кнопки на руле: тут тяни, там жми... Возвращаюсь вниз: первая. Cayman взревывает почище горластого осла, и мы уносимся вперед. Черный пикап уменьшается в зеркалах и потом исчезает совсем.

— Думаю, мы оторвались, — объявляю я с уверенностью, которой не ощущаю. Дэниел кивает: «Или он просто сообщил о нас своим приятелям впереди».

Кроме пары каменистых грунтовок в Мордор, съездов с 40-го шоссе нет. У нас нет выбора: мы можем ехать только вперед и надеяться, что сеньор Наркобарон с парой шестерок не поджидает нас где-то там.

Дорога теперь поднимается круче, а кустистые пустоши вокруг превращаются в густой зеленый лес. Если есть возможность для обгона, кое-кто из водил моргает нам поворотником, что впереди свободно. Но большинство и не думают этого делать. Быстро выглянешь, скрестишь пальцы и вылезаешь на встречку, надеясь на лучшее. Слава Богу, машина достаточно быстрая, чтобы проскользнуть за доли секунды.

Мы с опаской останавливаемся перекусить у деревянной халупы-кафешки на краю дороги. Ее владелица, древняя старушка с зачесанными назад волосами и сплошь золотыми зубами распластывает ладонью куски теста и отправляет их в дровяную печь. Cayman с его красным, как в борделе, салоном очень бросается в глаза. Мы спрашиваем на ломаном испано-английском, как тут насчет наркодилеров. Narcotraficos? Здесь есть? Она кивает и одаривает нас золотой улыбкой. Peligroso? Опасные? Она кивает и опять улыбается.

Она что, уже оповестила их какими-нибудь условным дымовым сигналом из трубы? И вот сейчас они войдут с нашими заказами и мачете наперевес? Или это просто милая мексиканская старушенция, которую забавляем мы и наш испанский? Конечно, первое! Мы набрасываемся на наши «гордитас» (такие зажигательные мексиканские пирожки с начинкой из раскаленной лавы, которые взрываются, как гранаты, когда их надкусываешь) и, получив ожог 10% кожи и полностью изгадив футболки, снова забираемся в Cayman.

А впереди вырастают покрытые оливковыми лесами вершины высочайших гор Сьерра-Мадре. Между деревьями мы видим 40-е шоссе, змеей ползущее к самой крыше мира. Какой псих проложил такой путь? Неужели нельзя было пойти прямее и ниже? Мы проходим шпильку, и перед нами открывается доисторический рай: горы и небо. Это высшая точка Хайвея 40, высота 2743 метра, тоненький перешеек, который соединяет два самых высоких пика Сьерра-Мадре. Местные называют его Espinazo del Diablo, то есть «Спина Дьявола». Если они правы, то Люциферу надо срочно сменить остеопата. Ущелье виляет туда-сюда, извивается, отчаянно льнет к пику, а внизу зияет манящая бездна. Пропасть... метров 300 или больше? Вид отсюда не просто ошеломляет: скорее он временно обездвиживает. Беззаботно нарушив наше правило одной минуты, мы встаем у обочины и погружаемся в созерцание головокружительной красоты. Если твоей голове суждено быть отрезанной, пускай последнее, что ты увидишь, будет прекрасно!

Поискушав судьбу, переваливаем через горы и начинаем спуск. Дорога, и раньше потрясающе красивая, становится просто умопомрачительной. Она ныряет вниз, извиваясь угрем, корчась и дыбясь по склону. Забудьте Альпы с их крутыми шпильками вперемежку со спокойными прямиками. Здесь и метра прямого не найдется: шпилька — вираж — дуга — зигзаг, все на одном дыхании. И конца этому нет, аж тошнота подкатывает. Там, где грузовики тормозят перед самыми крутыми поворотами, покрытие дороги стесано дотла, они взрывают гравий и поднимают пыль. То есть там, где необходимо трение, его нет совсем. Несколько раз я резко торможу и понимаю, что продолжаю скользить, трекшн-контроль моргает, а Дэниель прячется под переднюю панель. Если и есть контрабандисты в Дуранго, то лучше им заняться продажей таблеток от укачивания — вот прибыль-то будет!

Если на какой-нибудь нашей дороге три или четыре поворота с уклоном окажутся сшиты в одну ленту, пилоты стекутся туда отовсюду. А здесь сотни кривых в петляющей бесконечной череде, которую не сможет расшифровать даже самый опытный раллийный штурман! Я громко и необдуманно назвал эту дорогу самой лучшей в мире...

...И тут мы чуть не погибли. На выходе из ухабистой левой шпильки на нашей полосе возник гигантский тупой нос бензовоза, который яростно гудел и совершенно не собирался тормозить. Деваться некуда. Бензовоз слишком широкий, на своей полосе не помещается. Загородив всю дорогу, он оставил нам всего метр зеленой обочины справа, за которым — отвесный обрыв в пропасть. Передо мной увлекательный выбор: разбиться всмятку, влетев в бензовоз, или разбиться всмятку, упав со скалы. Выбираю последнее: дергаю на обочину и бью по тормозам, потому что грузовик прет прямо на нас. В последнюю секунду он уходит вправо, разминувшись с носом Cayman — а через тысячную долю секунды с моей головой — всего в 15 сантиметрах. И уносится по дороге, визжа шинами и свирепо гудя. Cayman стоит: колеса с пассажирской стороны наполовину висят над обрывом, цепляясь лишь краем протектора.

Мы вползаем обратно на асфальт и останавливаемся у крошечной лавчонки с кока-колой в бутылках из толстого стекла и печеньем в сахарной глазури. Владелец — мрачный, толстый, с усами, как у Сталина — вываливается из нее с тремя грязными собаками на поводке. Он подзывает меня к краю обрыва и показывает вниз. Там, метрах в ста пятидесяти, виднеется ком ярко-красного железа. Явно легковушка. Явно упала недавно. «Ayer, — кивает он. — Вчера...»

— Водитель погиб? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами: «А кто его знает? — и хмурится. — За каждым не налазишься...»

Вдоль дороги в Масатлан стоят дюжины, нет, сотни самодельных крестов. Каждый напоминает о теле за обрывом. Некоторые стоят кучками по четыре-пять. Много машин свалилось или одна, набитая людьми? Лучше не думать.

У одного особенно головокружительного обрыва стоит крест с капотом от машины. «Вы принесли цветы, сеньорита?» — «Нет, только капот от Atoz. Он так захотел».

Поскольку Cayman только что спас нам жизнь, это подходящий момент осознать, насколько крут этот маленький Porsche. Быстрый, тактильный, невозмутимый — на этой безумной дороге его не смутило ничто, он был готов даже к большему. Мы проносимся мимо идеально ухоженных «жуков» и древних Ford F-150 Custom, температура и влажность растут. Контрабандистов нет, и мир прекрасен.

Солнце красит горизонт слепяще-розовым, когда с подножия гор мы съезжаем к последнему армейскому посту. Тормоза грузовиков тут охлаждают ледяным газом, чтобы покрышки не загорелись... До Масатлана — 30 километров прямого шоссе. До темноты — 15 минут. В кино тут была бы отчаянная гонка не на жизнь, а на смерть: последний луч солнца тонет в океане, а мы долетаем до безопасного отеля, опередив ночь и сеньора Наркобарона на несколько секунд... Но это было не кино, и мы не стали гнать. Ночь наступила, когда мы въехали в жаркий, грохочущий порт Масатлан и не были обезглавлены narcotraficos. Рисковали ли мы? Ну, этого не узнаешь, пока мачете не окажется у твоего горла и безумный мексиканец не спросит, хочешь ли ты помучиться перед смертью. Но помимо нашей паранойи, самой большой угрозой на нашем пути оказался большой, медленный грузовик.

Лучшая дорога в мире? Чистая правда. А что Cayman? По-любому лучше вертолета!

Сэм Филип, Top Gear